Югославская трагедия  - Леонид Млечин

Бывший партизан-коммунист Туджман, когда-то сражавшийся с усташами, полностью переменил свои взгляды. Он пришел к выводу, что грехи усташей преувеличены, что Хорватия на самом деле стала жертвой заговора сербов против хорватов. Он стал говорить, что «усташеское движение — это составная часть хорватской истории, равно как и рабочее, коммунистическое движение, а Независимое государство Хорватия было выражением естественных устремлений хорватского народа».

Туджман выступал за национальное примирение, требуя похоронить партизан и усташей в общей могиле. Боснию и Герцеговину он считал хорватской землей, заявляя, что боснийские мусульмане по этническому, языковому и историческим признакам принадлежат к хорватскому народу.

В 1967 году Франьо Туджмана исключили из партии за отход от линии ЦК, но это его не остановило, как и многих других видных хорватов. Националистические настроения распространились достаточно широко среди республиканской интеллигенции. Официальным языком Югославии был сербо-хорватский, кодифицированный сербами и хорватами еще в 1850 году. Хорваты пользовались латиницей, а сербы и черногорцы — кириллицей. Различия носили минимальный характер. Но хорваты стали утверждать, что хорватский язык — это не сербский.

В 1971 году в Хорватии поднялась волна националистических чувств. То, о чем говорили в своем кругу, зазвучало публично. Наказание последовало незамедлительно: Туджмана в 1973 году лишили звания генерал-майор запаса. Суд в Загребе приговорил его к двум годам лишения свободы как «руководителя антикоммунистического, национал-сепаратистского и антиюгославского движения в Хорватии».

Когда настали более либеральные времена, тюремный срок превратился в заслугу. Бывший генерал Туджман стал признанным вождем хорватских националистов. В 1989 году он создал «Хорватский демократический союз» и выиграл выборы. Партии помогала хорватская эмиграция в Северной Америке, Германии и Австралии. На выборах Туджман получил сорок один процент голосов избирателей и две трети голосов в парламенте. Он обещал хорватам выйти из Югославии и создать собственное государство.

30 мая — в честь того дня в 1990 году, когда партия Туджмана взяла власть, сделали национальным праздником Хорватии.

Его партия сменила в Хорватии компартию и установила такой же однопартийный режим, потому что состояла из бывших твердолобых коммунистов и авторитарных националистов.

Туджман первым делом провел чистку полиции и средств массовой информации. Президент уверял, что избавляется от коммунистических аппаратчиков. На самом деле он избавлялся от сербов. Скажем, в прежние времена аппарат Министерства внутренних дел Хорватии на две трети состоял из сербов. Республиканским телевидением руководил серб. Как только хорваты объявили независимость, они начали кампанию «выравнивания» — она превратилась в гонения на сербов.

В Европе Туджман нашел понимание только в Германии. Право-консервативные немецкие газеты сыграли важную роль в признании Германией независимости Хорватии. Они именовали Хорватию страной европейской цивилизации, прозападной и демократической. Но демократия потерпела поражение в этой стране. Все посты в республике были отданы партийным выдвиженцам. Телевидение, радио и основные газеты оказались под контролем правящей партии, поэтому сербы изображались как «кровавые четники». И получалось, что хорватские солдаты воюют не против солдат противника, а против дьяволов во плоти.

Одной из первых Хорватию признала только что ставшая независимой Украина. Когда Верховный Совет России призвал к введению санкций против Загреба, министр иностранных дел Анатолий Зленко заявил в Киеве:

— Украина имеет традиционные связи с Хорватией, и для введения санкций причин нет…

Националисты в разных республиках фактически помогали друг другу. В Загребе хорватов пугали сербским великодержавием. В Белграде говорили о том, что в Хорватии власть опять захватили бандиты-усташи.

Появление Франьо Туджмана во главе Хорватии поразительным образом укрепило позиции Милошевича в Белграде и подтверждало его слова о том, что сербы окружены врагами. Тем более что Туджман даже не пытался скрыть свои взгляды. Ему приписывают слова хорватского писателя Будака, который во время Второй мировой войны заявил:

— Треть сербов надо изгнать из Хорватии, треть «охорватить» и треть уничтожить.

Франьо Туджман этих слов не говорил. Но он говорил другие, столь же отвратительные. Бывший генерал югославской армии в роли первого президента новой независимой Хорватии Туджман защищал своих прежних врагов. Он создал националистическое государство.

Туджман написал книгу о Хорватии, в которой говорится, что сербов в усташеских концлагерях убивали не хорваты, а евреи. Он утверждал, что число жертв усташеского террора преувеличено: «Не сотни тысяч, а только лишь тридцать — сорок тысяч сербов, евреев, цыган и хорватов было убито в концлагере Ясеновац».

В реальности, по уточненным данным, в концлагере Ясеновац, который называли «балканским Освенцимом», усташи убили как минимум восемьдесят пять тысяч человек. Последний комендант лагеря Динко Закич укрылся после войны в Аргентине. Местные журналисты помогли центру Симона Визенталя найти его. Уверенный, что ему ничто не угрожает, Динко Закич сказал:

— Сожалею только о том, что нам не дали закончить нашу работу.

Услышав его откровенное интервью, аргентинские власти выслали его в Загреб, и в 1999 году комендант концлагеря был признан лично виновным в убийстве двух тысяч человек. Его приговорили к двадцати годам тюремного заключения.

Независимая Хорватия, которая возникла на развалинах единой Югославии в 1991 году, в определенном смысле оказалась наследницей усташеской Хорватии. Иного государственного опыта у хорватов не было.

Новая Хорватия унаследовала от усташеского государства и флаг, и герб, и многое другое, в частности, ненависть к сербам. Флаг Хорватии — шаховница, унаследованный от усташеского государства, — производил на сербов такое же впечатление, как свастика на евреев. В роли президента Хорватии Туджман унаследовал от усташеского государства не только символы, но и многое другое, в частности, ненависть к сербам и вообще к инородцам.

— Я так счастлив, что женат не на сербке и не на еврейке, — бесконечно повторял кандидат в президенты Туджман во время предвыборной кампании.

Вообще говоря, между Милошевичем и Туджманом было немало общего. Разница между ними состояла в том, что Милошевич казался откровенным циником, которому ничего не стоило сменить коммунистический интернационализм на сербский национализм. Туджман был убежденным националистом.

Милошевич фактически не возражал против создания независимой Хорватии. Загребское руководство закупило большую партию оружия в соседней Венгрии. Сербские спецслужбы знали об этом, но промолчали. Белградские руководители хотели, чтобы сербское население вместе со своей землей перешло в состав Сербии. Слободан Милошевич образовал Министерство по связям с сербами, живущими вне республики.

Новая конституции Хорватии превращала сербов в национальное меньшинство, за которым зарезервировали пять мест в парламенте. Сербы боялись оставаться в независимой Хорватии, помня о том, что с ними делали усташи во время войны.